С первого взгляда Русское Устье представляет собой обычный северный поселок. Блочные и деревянные дома хаотично расположились на крутом берегу реки. Лодки, сети, местные тротуары из досок, кочегарка, тарахтящий дизель. Вокруг, насколько хватает взгляда — бескрайняя тундра без единого деревца. Обычный поселок, таких на Севере — сотни. Но это только снаружи.
А внутри Русское Устье — это уникальный заполярный феномен старорусской культуры, стоящий почти на краю якутской земли, в месте, где река Индигирка впадает в Восточно-Сибирское море. Тут не то что русских, тут якутских и юкагирских поселений отродясь не водилось. А Русскому Устью — 385 лет. И живут в нем не просто русские люди, а особая старожильческая субэтническая группа, которых этнографы называют индигирщиками (или по названию села — русскоустьинцами).
Село Русской Устье в Аллаиховском улусе (районе) Якутии/ © yakutiamedia.ru
Частичка Руси
О своем появлении в этих местах старожилы рассказывают, что переселились в низовья Индигирки еще в XVI веке во времена Ивана Грозного. Их предки были новгородцами, которые с семьями бежали от разгулявшейся опричнины Ивана IV. Добрались они до Севера на лодках-карбасах. Если это так, то Русское Устье как минимум на полвека старше Якутска, а значит — и всех городов северо-востока России. Ни опровергнуть, ни доказать версию русскоустьинцев наука не может. Но в пользу нее говорит быт жителей, их уклад жизни, одежда, рукоделие, кухня, фольклор и лексика, в которой сохранилось много северорусских архаизмов.
Кича, копыть, лива, углуха, шахроля, кабыть, дюкак — эти слова ничего не скажут современному человеку. А русскоустьинцы часто их используют в повседневной речи. Правда, современный их говор все ближе к литературному русскому языку, но нет-нет, да скажет бабушка: “веснусь шибко воздухом болела, и нонче зачичерилась вся” (прошлой весной заболела гриппом, и сегодня чувствую себя плохо).
Жители Русского Устья на празднование 385-летия села/ © 1sn.ru
До XIX века село называлось Русское Жило. Его хорошо знали казаки, которые отправлялись исследовать северные моря. Именно отсюда уходили в поход кочи Семена Дежнева, а летом 1739 года здесь зимовал Дмитрий Лаптев, чей бот вмерз в лед недалеко от устья Индигирки. Вообще, местная суровая природа и Северный Ледовитый океан (до которого 80 километров по прямой) словно заморозили время для русскоустьинцев. Бережное отношение к глубинной памяти и собственным национальным ценностям позволили в окружении иноязычных и иноверческих народов полностью сохранить русскую веру, язык, обычаи и взгляды.
“Старинные люди”
В царские времена Якутия была местом ссылки, а Русское Устье считалось вообще краем земли. Из всех ссыльных сюда попал один только человек — эсер Владимир Зензинов. Он приехал в начале XX века в Русское Устье на собачьих упряжках с ружьем, книгами и керосиновой лампой, которая поразила местных жителей. Но еще больше удивился сам Зензинов, когда разглядел, куда он попал. Эсер был поражен, увидев чистые рубленые избы, вымытый деревянный пол и услышав старую русскую речь.
“Это, конечно, Россия, но Россия XVII, может быть, XVI века, — писал Зензинов. — Странные древние обороты речи и слова, совершенно патриархальные. Почти идиллические отношения. При встречах и прощаниях родственники целуются, вечером ко мне приходят с пожеланиями доброй ночи и приятного сна. Иисусе Христе, Матерь Божья не сходят с языка”.
Этот храм подарили русскоустьинцам новгородцы. В разобранном состоянии его доставили в село и освятили/ © ekabu.ru
Необычная атмосфера и совершенно другая жизнь, в которую окунулся адепт революционного террора, настолько подействовали на него, что Зензинов на время переквалифицировался в этнографа и по возвращению из ссылки написал и издал научный очерк «Старинные люди у холодного океана». Он, кстати, прославил автора больше, чем вся его революционная деятельность.
Заполярная жизнь
Отличало русскоустьинцев от коренного окрестного населения (в первую очередь юкагиров) то, что в рыбалке и частично в охоте никто не мог с ними тягаться в мастерстве и умении. Индигирцы всегда были при рыбе. Это слово в местном словаре долгое время символизировало еду. “Без еды сидеть” — значит, без рыбы. А “без рыбы” — значит, без еды. Из этой “еды” рацион русскоустьинцев еще в прошлом веке состоял на 99 процентов. Оставшийся один процент приходился на чай и соль. Про крупы и говорить нечего — никто в селе и не знал, что это такое.
Июль — самый теплый, а точнее единственно теплый месяц в этих местах. В мае в Русском Устье еще лежит снег, а в августе он может запросто выпасть/ © rusmir.media
Да и сейчас “еда” занимает в местном рационе главную роль. Конечно, держат русскоустьинцы и мелкий домашний скот, а также ставят в домах огромные кадки, в которых выращивают огурцы, помидоры и местную зелень. Но рыба — это основа не только жизни, но и материального благополучия.
Причем, щуку здесь за рыбу не считают вовсе и часто отдают собакам. Главная добыча — это вкуснейший чир. На столах его можно увидеть во всех видах: строганина, пироги, щерба (уха), икраница (каша из икры), и, конечно, юкола. Причем, делают ее исключительно женщины, и у каждой хозяйки свои приемы. Любой местный житель в Русском Устье с первой попытки угадает, чью юколу он ест. А едят ее здесь по любому поводу — и с картошкой, и с чаем.
Свежеприготовленная юкола. Дальше ее подсушивают на улице/ © 1sn.ru
Рыбу в селе ловят местной общиной (что-то вроде колхоза), хранят в леднике и сбывают коллективно на Большую землю. Второй источник заработка — пушнина. К охоте русскоустьинцы традиционно были равнодушны. Исключение составлял лишь песец. На него местные охотники ставили “пасти” — особые капканы, которыми ловят зверя так, чтобы не повредить его шкурку. Раньше у охотника было по 100–150 таких пастей в тундре, и ставили их на расстоянии километра друг от друга. А потом ездили на собачьих упряжках и проверяли. Теперь пушной промысел сошел на нет, но не исчез окончательно.
Снегоходы — самый распространенный вид транспорта в Русском Устье/ © rusmir.media
В этих коробах возят с озера Подкова лед, который затем вытапливают и пьют чистейшую воду/ © rusmir.media
Отошли в прошлое и собачьи упряжки. Четверть века назад местные пересели на “бураны”, и ездовые собаки стали не нужны. Теперь в каждой семье есть заграничный снегоход — единственный (за исключением короткого лета) способ добраться до районного центра Чокурдаха в 120 километрах южнее. Там органы власти и банкомат, где можно обналичить деньги — пособия и пенсии. Раньше в Русское Устье летали самолеты малой авиации, но в 90-е годы покончили и с ней.
Современное Русское Устье держится на родовой общине. В поселке, насчитывающим полторы сотни жителей, есть местное самоуправление, но скромный бюджет тут трещит по швам. Вот и решают русскоустьинцы, что лучше — закрыть “государственную” баню или отдать пекарню в частные руки. Школа в селе есть, правда, девятилетка. Поэтому семьи со старшеклассниками стремятся переехать в Чокурдах. От этого Русское Устье медленно пустеет. И вот уже не осталось сказителей “анадыльщин” и “бывальщин” (старорусских былин), а на “досельном” языке разговаривают лишь старики.
Дети Русского Устья/ © 1sn.ru
Но Русское Устье живет и будет жить дальше. Пока существует тундра (сендуха по-местному), пока ее хозяин Сендушный оберегает жителей и дает им пищу, до тех пор будет существовать самобытная духовная культура. А сам поселок, словно стойкий оловянный солдатик, будет держаться назло всем ветрам непростого нынешнего времени.
